АКТЕОН - Страница 35

- Что ты не лечишься, моя кормилица? - говорила няня. - Посмотри на себя, ведь ты, как свечка, таешь… Не послать ли, матушка, за лекаркою Фоминишной в село

Кривухино? Я вашим лекарям-то не верю, - а она простыми травами лучше всяких лекарей ваших вылечивает от всех болезней.

Но Ольга Михайловна не хотела слышать ни о лекарках, ни о лекарях и уверяла няню, что чувствует себя совершенно здоровою.

Между тем как жена худела, муж толстел с каждым днем. Любо было смотреть на него за ужином (ужин он предпочитал обеду), когда, усевшись в кожаные дедовские кресла с высокой спинкой и с длинными ушами, он снимал салфетку с своего прибора и, сладко улыбаясь и предвкушая ожидавшие его наслаждения, торопливо засовывал ее за галстук. Против него обыкновенно садилась Прасковья Павловна, с правого боку - дочь бедных, но благородных родителей, а с левого Семен Никифорыч.

- А что, сегодня будет няня? - спрашивал Актеон, облизывая губы.

- Будет, дружочек, будет, - ответствовала маменька с нежностию. - Я сама ходила на кухню присмотреть, чтоб хорошенько приготовили ее. Ведь я знаю, мой ангел, чем тебе угодить…

Няня являлась на столе. Актеон накладывал себе полную тарелку няни и, опорожнив ее, приступал к жареному поросенку.

Удовлетворив свой аппетит и выкушав стакан мадеры, Петр Александрыч обыкновенно прислонялся к спинке кресел и отдыхал минут с пять, а иногда и более, смотря по надобности; потом он обращался к исполинам:

- А что на дворе, братцы?

И в одно время раздавалось несколько басистых голосов:

- Сиверко-с.

- Вызвездило.

- Замолаживает.

И опять наступала тишина… и Актеон приступал ко второму стакану мадеры.

При окончании одного из таких ужинов, не знаю после которого стакана мадеры,

Прасковья Павловна, поменявшись сначала взглядами с Семеном Никифорычем, обратилась к сыну:

- Вот я, дружочек, - начала она, - все хотела, да как-то позабыла сказать тебе… Ты знаешь, мое сердце, что у тебя чересполосное владение по Завидовскому имению с

Семеном Никифорычем? Еще покойник братец говаривал, - я как теперь помню (уж я, ты знаешь, милый мой, лгать не стану), - что он владеет совсем неправильно пятьюстами десятинами в Шмелевской даче… эта земля совсем отдельная, и по всему следует ей принадлежать Семену Никифорычу. Братец хотел и укрепить за ним эту землю…

- Точно-с, - возразил Антон, стоявший за стулом Петра Александрыча, - об этом несколько раз и при мне дяденька изволили проговаривать-с.

- Видишь ли, дружочек. И единственно только смерть помешала ему это сделать.

Ты, Петенька, даром что мой сын, я могу сказать, благороднейший человек, и к тому же не захочешь тревожить дяденькина праха; ты, - я в этом уверена, - не заспоришь об этой земле с Семеном Никифорычем, да и он вовсе не такой человек, чтоб действовать обманами; ты его знаешь… У вас есть с собой план?

Прасковья Павловна обратилась к Семену Никифорычу.

- Пл…план у меня в кармане, - сказал Семен Никифорыч с сверкающими глазами.

- И прекрасно! Вот вы сами и растолкуете Петеньке, как и почему этой землей следует владеть вам.

Семен Никифорыч развернул перед Петром Александрычем трехсаженный план и, водя по нем указательным пальцем, начал объяснять, заикаясь, свои права.

Актеон долго слушал, ничего не понимая, и смотрел на план, ничего не видя.

- Да что ж, - сказал он, - пожалуй, возьмите себе эту землю…

- Ну, вот и прекрасно!.. - воскликнула Прасковья Павловна. - У тебя там, голубчик, в Завидовке столько земли, что уж половина так брошена, не обработывается, рук недостает… Поскорей бы и купчую сделать…

- Пожалуй, - сказал Петр Александрыч.

- Т…т…т…ак вы у…у…уступаете мне эту землю? - спросил Семен Никифорыч, вытаращив глаза и еще не совсем веря своему счастию.

- Неужели ж, - отвечала Прасковья Павловна, несколько обидясь, - могли вы сомневаться в благородстве моего сына?

- Не…не…нет. Не…не… знаю, как и благодарить вас… Пе…Пе…Петр Александрыч…

- Поздравляю вас, Семен Никифорыч, с приобретением, - сказала Прасковья

Павловна.

- Поздравлять надо шампанским, - заметил Петр Александрыч. - А кстати, я уж давно не пил шампанского… вкус в нем потерял. Выпьем-ка, Семен Никифорыч, бутылочку.

- Э…это наше гу…гусарское вино, - произнес Семен Никифорыч, - к…как не выпить?

На другой день Актеон сообщил своему управляющему о том, что он уступил пятьсот десятин земли Шмелевской дачи Семену Никифорычу.

- Помилуйте-с, - сказал Назар Яковлич, нахмурив брови, - да как это можно-с? У нас в Завидовке на сто душ останется всего двести десятин… Крестьянам-то умирать с голода придется. Нет уж, воля ваша! После этого какие же вы хотите доходы от меня требовать?

- Так что ж? не отступиться ли мне от своего слова! - отвечал Актеон. - Я вчера уж и бутылку шампанского роспил по этому случаю с Семеном Никифорычем…

- Ах, Петр Александрыч! Одна деревенька оставалась незаложенная, да и ту.вы хотите разорить.

- Вздор какой!..

- Нет-с, не вздор; да и земля-то, уступленная вами, самая лучшая, хлебородная…

- Вы мне и без того никаких доходов не дали во все ваше управление, да еще, говорят, хотите требовать денег на прокорм крестьян…

- Так что же, сударь, - возразил управляющий недовольным голосом, - коли хлеб не родится, ведь это не моя воля, а божья…

- Отчего же другие помещики все-таки получают кой-какие доходы?

- Да уж я давно, Петр Александрыч, замечаю, что я вам не нужен. Что ж? я готов хоть сейчас отойти: я место себе всегда найду.

Прасковья Павловна подслушала этот разговор и вбежала в комнату с гневом.